Некоторые проблемы правовой охраны объектов археологического наследия. Местонахождение как объект археологического наследия Местонахождение как объект археологического наследия

УДК 130.2 (470 ББК 87

А.Б. Шухободский

объект археологического наследия как отдельный феномен культурных ценностей

Охарактеризованы особенности памятников археологии как объектов наследия, отличия между объектами археологического наследия. объектами культурного наследия, памятниками истории и культуры в отношении процедур охраны.

Ключевые слова:

культурная ценность, объект археологического наследия, объект культурного наследия, памятник истории, памятник культуры.

В настоящее время памятники археологии относятся к одному из видов объектов культурного наследия (памятников истории и культуры). В то же время в законодательстве постоянно приходится вводить отдельные пункты, касающиеся объектов археологического наследия, что косвенно свидетельствует об их нетождественности другим объектам культурного наследия.

В Законе РФ от 25 июня 2002 года №73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» (далее Закон об ОКН) особо выделяются «объекты археологического наследия» . Это связано с тем, что они являются объектами культурного наследия особого рода. Они и связанные с ними предметы материальной культуры относятся к отдельной категории. Как и другие «памятники истории и культуры», памятники археологии могут быть представлены в виде отдельных объектов, ансамблей и достопримечательных мест. В то же время объекты археологического наследия обладают рядом особенностей выделяющих их из ряда других объектов культурного наследия. Так, все памятники археологии по историко-культурной ценности относятся к объектам федерального значения и одновременно признаются неотъемлемой частью всемирного культурного наследия и получают статус выявленных объектов культурного наследия со дня их обнаружения .

Рассматривая отличия памятников археологии от памятников истории и культуры, необходимо рассмотреть присущие им отличительные признаки.

Первый отличительный признак объекта археологического наследия - это то, что, несмотря на прямое положение Закона о том, что объекты культурного наследия являются недвижимым имуществом , объекты археологического наследия могут быть как недвижимыми, так и движимыми культурными ценностями, что выделяет их в совершенно особую

группу памятников истории и культуры. При этом, в основном, движимые археологические ценности обнаруживаются при раскопках на недвижимых объектах археологического наследия .

Второй признак заключается в том, что в отличие от неотъемлемых декоративно-прикладных предметов, живописи и скульптуры, неразрывно связанных с памятником истории и культуры и остающихся в нём, движимые объекты археологического наследия изымаются из раскопа. В течение трех лет со дня выполнения археологических работ все обнаруженные культурные ценности (включая антропогенные, антропологические, палеозоологические, палеоботанические и иные объекты, имеющие историко-культурную ценность) должны быть переданы на постоянное хранение в государственную часть Музейного фонда Российской Федерации. Таким образом, относительно объектов археологического наследия, в отличие от других объектов культурного наследия, вопрос музеефикации движимых культурных ценностей оказывается законодательно закрепленным.

Третье - в отличие от целенаправленной работы, проводимой для выявления новых «памятников истории и культуры», с целью их охраны и сохранения в местах их расположения, в отношении объектов археологического наследия только в исключительных случаях допускаются спасательные археологические полевые работы, с полным или частичным изъятием археологических находок из раскопов. То есть систематическая работа по выявлению памятников археологии согласно Закону об ОКН вестись не должна. Это резко сузило возможность проведения научного изучения памятников археологии, сведя все возможности исключительно к мерам по сохранению данных объектов при проведении строительных и иных земляных работ, и не возможности проведения других исследований. Такое ограничение,

несомненно, является ошибочным относительно данного феномена, имеющего многолетнюю историю чисто научных раскопок, чрезвычайно расширивших представления о мировой истории и позволившего уточнить хронологию исторических и доисторических событий. И в этом случае можно не согласиться с Зигмундом Фрейдом, который говорил: «археологические интересы вполне похвальны, но раскопок не производят, если этим подрываются жилища живых людей, так, что жилища эти обрушиваются и под своими развалинами погребают людей» .

Четвертый признак - это то, что зачастую экономическая ценность объектов археологического наследия может быть значительно ниже ценности других культурных ценностей в силу того, что археологическими ценностями признаются любые свидетельства существования прошлых поколений, так как они несут информацию научного и исторического характера. Таким образом, они могут представлять интерес только для исследователей, дополняя картину событий далекого прошлого, не имея ценности как произведения искусства.

Пятый - «полевые археологические исследования (раскопки и разведки) могут производиться лишь в научных, охранных и учетных целях специализированными научными и научно-реставрационными учреждениями, высшими учебными заведениями, музеями и государственными органами охраны памятников истории и культуры» . Причём работы по выявлению и изучению объектов археологического наследия проводятся на основании выдаваемого сроком не более, чем на один год разрешения (открытого листа) на право проведения определенного вида таких работ. Открытый лист выдаётся не учреждению, а конкретному исследователю, обладающему соответствующей подготовкой и квалификацией. Отчет об археологических полевых работах и вся полевая документация в течение трех лет со дня окончания срока действия открытого листа подлежат передаче на хранение в Архивный фонд РФ согласно Федеральному закону от 22 октября 2004 года №125-ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации» .

Шестой признак - пунктом 3 статьи 49 Закона об ОКН устанавливается, что памятник археологии находится исключительно в государственной собственности , и пункт 1 статьи 50 закрепляет невозможность отчуждения объекта археологического наследия из государствен-

ной собственности . Кроме того, земельные участки или участки водного объекта, в пределах которых находятся памятники археологии, ограничены в обороте - согласно Земельного кодекса РФ (далее ЗК РФ) они не предоставляются в частную собственность .

Специфическим является и то, что памятник археологии и земельный участок или участок водного объекта, в пределах которого он располагается, находятся в гражданском обороте раздельно . При этом земельные участки или участки водного объекта в границах объекта археологического наследия согласно статье 99 ЗК РФ относятся к землям историко-культурного назначения , правовой режим на которых регулируется Законом об ОКН, ЗК РФ и Федеральным законом Российской Федерации «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» .

В пределах земель историко-культурного назначения вводится особый правовой режим использования земель, запрещающий деятельность, несовместимую с основным назначением этих земель, в случае с объектом археологического наследия основное назначение это его сохранение и использование. На землях историко-культурного назначения, в том числе землях памятников археологии, подлежащих исследованию и консервации, согласно ЗК РФ может быть запрещена любая хозяйственная деятельность. В соответствии со ст. 79; 94; ст. 99 данного Кодекса земли историкокультурного назначения в случае использования их не по целевому назначению могут быть изъяты у землепользователя.

Специфическим является и то, что объекты археологического наследия являются комплексными памятниками, сочетающими в себе черты природных и историко-культурных объектов. В связи с этим вопросы их охраны рассматриваются во многих законодательных актах. Весьма обширный раздел содержится в Градостроительном Кодексе Российской Федерации . «...В поселениях и на территориях, имеющих памятники истории и культуры, в том, числе памятники археологии... , в пределах которых запрещается или ограничивается градостроительная, хозяйственная или иная деятельность, причиняющая вред объектам историко-культурного наследия» . Относительно природных объектов вопросы их охраны рассматриваются в природоохранном законодательстве . В связи с тем, что археологические па-

Общество

мятники расположены на поверхности и в почвенном слое современных земельных угодий, вопросы охраны археологических памятников рассматриваются в земельном законодательстве . Археологические памятники, залегающие ниже современного почвенного слоя, т.е. в недрах, подпадают под действие Закона РФ «О недрах» .

Учитывая огромную научную и культурную ценность памятников археологии, а также то обстоятельство, что хозяйственная деятельность и строительство могут нанести памятникам существенный урон, законодательство предусматривает ряд специальных мер по обеспечению их сохранности при строительных работах.

Законом об ОКН особенности проектирования и проведения землеустроительных, земляных, строительных, мелиоративных, хозяйственных и иных работ осуществляется только при наличии заключения историко-культурной экспертизы об отсутствии на территории, подлежащей освоению, объектов культурного наследия. В случае обнаружения объектов археологического наследия на территории, подлежащей освоению, в проекты проведения таких работ должны быть внесены разделы об обеспечении сохранности обнаруженных объектов . Законом об ОКН запрещается такое использование земельного участка с объектами археологического наследия, которое может ухудшить их состояние или нанести вред окружающей историко-культурной среде . Органы охраны объектов культурного наследия имеют право приостанавливать строительные или иные работы, если в ходе их проведения возникает угроза существованию объекту археологического наследия или не соблюдаются предусмотренные законодательством меры по обеспечению его сохранности. За нарушения законодательства относительно памятников археологии возможны уголовная, административная и иная юридическая ответственность. Лица, причинившие вред объекту культурного наследия, обязаны также возместить стоимость мероприятий, необходимых для его сохранения, что не освобождает данных лиц от административной и уголовной ответственности, предусмотренной за совершение таких действий .

Существенным отличием памятника археологии от других памятников истории и культуры является то, каким образом обеспечивается сохранность объектов археологического наследия. Отечественная и зарубежная практика использует

следующие формы и варианты обеспечения сохранности памятников археологии в зонах проведения строительных и иных земляных работ.

а) Полное научное исследование археологических памятников, целостность которых может быть нарушена в ходе строительства. Такое исследование включает: выявление памятников путем археологических разведок на местности; стационарные археологические раскопки памятников, которые ведутся, как правило, вручную с соблюдением определенной методики, с фиксацией всех особенностей памятника и находящихся на нем остатков сооружений, погребений и т.п.; камеральную обработку полученных при разведках и раскопках вещевых и иных материалов, их консервацию и реставрацию, проведение необходимых специальных анализов, научное описание материалов и т.п.; составление научной отчетности о полевых и камеральных исследованиях; передачу материалов полевых работ на постоянное хранение в музеи и другие государственные хранилища. Научное исследование является наиболее распространенной и универсальной формой обеспечения сохранности памятников археологии в зонах строительных работ.

б) Вынос (эвакуация) памятников за пределы зон затопления или проведения строительных работ. Относительно тех объектов археологического наследия, которые относятся к недвижимым памятникам истории и культуры, эта форма обеспечения сохранности может быть применена в очень ограниченной степени и относится, как правило, лишь к отдельным элементам памятников (отдельные архитектурные детали, гробницы, наскальные рисунки и т.п.).

в) Создание защитных сооружений, ограничивающих вредное воздействие проектируемых объектов на археологические памятники. Может рекомендоваться при строительстве крупных водохранилищ и только в отношении наиболее ценных памятников, так как стоимость создания защитных устройств, как правило, бывает выше стоимости полного научного исследования памятников. В то же время в последнее время появилась тенденция к созданию демонстративных площадок при реставрации зданий и сооружений, позволяющих составить представление об истории объекта путем консервации отдельных элементов археологических памятников на месте их находок под остеклением высокой прочности .

г) Исключение площадей археологических памятников из зон проведе-

ния строительных работ или зон затопления (например - изменение трасс газо- и нефтепроводов, с тем, чтобы они не затрагивали археологические памятники, изменение местоположения отдельных сооружений и т.п.). Может рекомендоваться лишь при наличии технической возможности такого исключения.

Специфическим дополняющим методом обеспечения сохранности археологических памятников в зонах строительства является археологический надзор. Проведение специалистами-археологами этого комплекса мер охраны памятников в зонах строительных работ обеспечивает, как показывает практика, оптимальное решение следующих задач:

1) Контроль за соблюдением всех норм действующего законодательства по охране памятников истории и культуры на территории строительства.

2) Контроль за полнотой и качеством выполнения мероприятий по охране конкретного объекта археологического наследия.

3) Мониторинг археологической ситуации на всей территории строительства в процессе строительно-монтажных работ.

4) Оценка общих результатов охранных археологических работ с точки зрения прогнозирования археологической ситуации на сопредельной территории.

Продемонстрировав, что памятники археологии существенно отличаются от других объектов культурного наследия, необходимо выделить в отдельный феномен объекты археологического наследия, так как они носят двойственный характер движимости и недвижимости. Их правовой статус должен быть определен специальным отдельным законодательством. Причем, недвижимые памятники археологии должны иметь статус памятников истории и культуры (объектов культурного наследия), а движимые музеефицированы, как движимые культурные ценности изъяты из раскопов, и иметь статус музейных предметов.

Множество проблем вызывает то, что при приобретении или аренде памятника лицо, осуществляющее сделку, не имеет представления о необходимости, а тем более стоимости проведения спасательных археологических работ. В связи с чем собственниками и арендаторами постоянно предпринимаются попытки по уничтожению памятников археологии во избежание дополнительных затрат . Этот вопрос должен быть решен на государственном и муниципальном уровне.

Другим нерешенным вопросом является то, что после проведения полнопро-

фильных археологических раскопок, когда в земле на участке не остается никаких культурных ценностей и участок полностью изучен с археологической точки зрения, он не выводится из списка археологических объектов культурного наследия. На самом деле, он перестает быть таковым и является только меткой (реперной точкой), где объект археологического наследия находился до проведения археологических работ.

В этой связи, после проведения полного комплекса археологических работ и изъятия всех культурных ценностей из раскопа и в случае отсутствия на конкретном участке недвижимых памятников археологии, данный участок должен быть выведен из реестра объектов археологического наследия как памятник истории и культуры и получить в реестре статус полностью изученного объекта археологического наследия со снятием всех обременений.

Во избежание утрат объектов археологического наследия, земельный участок, имеющий потенциальную археологическую ценность, предназначенный для возведения зданий и сооружений, требующих внедрения в слой почвы, не может отчуждаться или передаваться под строительство и для проведения иных земляных работ ни государственными органами, ни муниципалитетами, без предварительного проведения аварийно-спасательных археологических работ. Стоимость этих работ впоследствии добавляется к стоимости продажи или аренды этого земельного участка. Аналогичная норма должна быть законодательно закреплена при проведении ремонтных и прочих разрешенных работ на таких земельных участках.

Постоянно обостряющейся проблемой является «черная археология», то есть проведение незаконных раскопок. Наибольшая опасность заключается не столько в том, что извлекаемые культурные ценности попадают на черный рынок, а в том, что наносится непоправимый ущерб археологическому наследию России, а, следовательно, и всему мировому культурному наследию. В результате действий «черных археологов» происходит утрата контекстного восприятия артефакта, из-за изъятия объекта археологического наследия из его естественной среды и утраты содержащейся в существовавшей системе исторической информации теряется связь между прошлым и будущим. В связи с ростом интереса к культуре и истории, наряду с познавательной составляющей сформировалась и коммерческая, выражающаяся

Общество

тивно-прикладного искусства, живописи или скульптуры является обычной кражей, в то время как проведение незаконных раскопок носит намного более сложный правовой характер.

Необходимо отметить и ту особенность памятников археологии, что их восприятие обществом зачастую носит абстрактный или мифологический характер. Например, Троя воспринимается больше в связи с Генрихом Шлиманом или кинофильмом, нежели с самим городом. Более того, хотя большинство ученых придерживаются мнения, что Шлиман нашёл именно Трою, полной гарантии идентификации данного города с мифологической Троей Гомера не существует. Тутанхамон воспринимается как находка Говардом Картером его неразграбленной гробницы, а не как фараон Нового царства; Довмонтов меч во Пскове не имеет отношения к Довмонту, так как создан на 200-300 лет позже, и т.д.

Подводя итог рассмотрению объектов археологического наследия, важно отметить, что памятники археологии являются отдельным феноменом в системе культуры и должны рассматриваться как отдельное явление в области наследования и сбережения культурной идентичности.

в устойчивом спросе на археологические артефакты. Из-за отсутствия развитого рынка торговли культурными ценностями в России эта деятельность носит криминальный характер и получила чрезвычайно широкое развитие.

В связи с развитием Интернета доступность ранее закрытой информации о возможном месторасположении объектов археологического наследия и наличие современного оборудования (металлоискатели), позволяющего обнаруживать культурные ценности на глубине до двух метров, превратило данную деятельность в крупный незаконный бизнес. Данный вопрос требует строгого юридического решения, в противном случае культурному наследию будет нанесён огромный ущерб. В частности, нельзя не согласиться, с предложением Т.Р. Сабитова включить в УК РФ статью «Незаконное завладение культурными ценностями, не имеющими собственника, или собственник которых неизвестен» . Описанное нами криминальное явление также является спецификой объектов археологического наследия. Оно не характерно для других памятников истории и культуры, так как изъятие из объектов культурного наследия предметов декора-

список литературы:

Градостроительный Кодекс РФ. - М.: Эксмо, 2009. - 192 с.

Закон РФ от 21 июля 1997 года № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» // СЗ РФ. - 1997, № 30. - Ст. 3594.

Закон РФ от 10 января 2002г. № 7-ФЗ «Об охране окружающей среды» // СЗ РФ. - 2002, № 32. -Ст. 133.

Закон РФ от 25 июня 2002 года № 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации // СЗ РФ. - 2002, № 26. - Ст. 2519.

Закон РФ от 22 октября 2004 года № 125-ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации» // СЗ РФ. - 2006, № 43. - Ст. 4169.

Положение о производстве археологических раскопок и разведок и об открытых листах. Утверждено Ученым советом Института археологии РАН 23 февраля 2001 г. - М., 2001. - Интернет-ресурс. Режим доступа: http://www.archaeology.rU/ONLINE/Documents/otkr_list.html#top/ (дата обращения 20.05.2011).

Постановление Совета Министров СССР от 16 сентября 1982 года № 865 «Об утверждении Положения об охране и использовании памятников истории и культуры» // СП СССР. - 1982, № 26. -Ст. 133.

Сабитов Т.Р. Охрана культурных ценностей: уголовно-правовые и криминологические аспекты / Автореф. ... канд. юр. наук. - Омск. 2002. - 12 с.

Сухов П.А. Археологические памятники, их охрана, учет и первичное изучение. - М.-Л.: АН СССР, 1941. - 124 с.

Трояновский С. За чем охотятся черные копатели // Новгородская интернет газета. - 2010, 31 августа. - Интернет-ресурс. Режим доступа: http://vnnews.ru/actual/chernokopateli (20.05.2011).

Уголовный Кодекс Российской Федерации от 13.06.1996 № 63-ФЗ. С комментариями к последним изменениям. - М., Эксмо, 2011 - 272 с.

Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого «Я» // Будущее одной иллюзии / Пер. с нем. -СПб.: Азбука-классика, 2009. - С. 158.

Аспирант

Гуманитарный университет, г. Екатеринбург

Археологические памятники как объекты культурного наследия (аксиологический аспект)

Противопоставление в названии статьи двух близких понятий, применяющихся к историко-культурным объектам прошлого, не случайно. В исследованиях советского периода очень часто культурное наследие (по крайней мере, его материальная часть) понималось практически как синоним термина «памятник». Как взаимозаменяемые категории рассматриваются «памятник» и «культурное наследие» и в российском законодательстве в сфере культуры. Тем не менее, в настоящее время исследователями эти понятия целенаправленно разводятся. Так, как отмечает, «дефиниция «памятник», прежде всего, ориентируется на сохранение па­мяти, воспоминания; наследие же - это то, что передали нам предки, но передали не просто на сохранение, но для интерпретации и приумножения».

Продолжая подобные рассуждения, можно заметить, что разделение двух указанных понятий – это вопрос отношения к истории в актуальной культуре. Включение или не включение образцов прошлого в современное пространство – это, прежде всего, проблема их ценности для актуального поколения. Безусловно, оценка культурного наследия только как ресурса развития не может рассматриваться как основная, поскольку мозаично-пульсирующий характер наследования (неравномерность использования отдельных объектов наследия разными социальными группами в разное время) служит надежным доказательством бессрочной (то есть абсолютной) ценности всего культурного наследия. Однако вопрос безотносительной значимости памятников прошлого является скорее областью теории, нежели практики. Решение одного из принципиальных вопросов современности, связанного с сохранением культурного наследия, возможно сегодня только на фоне осознания обществом актуальной ценности объектов культуры прошлого.

В связи с этим, ценность культурного наследия перспективнее понимать сегодня, прежде всего, не как характеристику самого объекта, но как факт отношения к нему (ценность как предмет, значимый для субъекта и удовлетворяющего его потребности). Разделяя в рамках данной статьи понятия «наследие» и «памятник», мы подчеркиваем существование двух типов ценности объектов прошлого, условно отделяя «значимое» и «не значимое». Рассматривая археологические памятники как объекты культурного наследия, мы тем самым ставим проблему определения специфики археологических древностей как духовной, художественной или иной ценности в современном российском социуме, выявления соотношения их потенциальной значимости с фактом их реального восприятия и оценки.

Переходя к определению границ ценности археологических останков в современной культурной среде, необходимо прежде остановится на определении рассматриваемого объекта. Сегодня в России понятие «археологический памятник» (или «памятник археологии») является скорее единицей научного анализа или учета, нежели категорией культуры. Употребление применительно к материалам археологии термина «наследие», напротив, используется в контексте практик включения артефактов далекого прошлого как ценностей в актуальной культурной среде. В качестве примера (по сути, единственного) здесь можно привести функционирование в рамках 1 и 2-го Северных археологических конгрессов (г. Ханты-Мансийск, 2002 и 2006 гг.) секции «Археологическое наследие в современном культурном процессе». С другой стороны понятие «наследие» часто употребляется применительно к археологии и в синонимичном к концепции «памятник» смысле. Это имеет место как в законодательной, так и научной сфере.

Используя в рамках данной работы и понятие «памятник», и понятие «наследие», остановимся также на уместности обоих определений. Согласно действующему законодательству, под археологическим памятником (объектом археологического наследия) понимается «частично или полностью скрытые в земле или под водой следы существования человека, включая все движимые предметы, имеющие к ним отношение, основным или одним из основных источников информации о которых являются археологические раскопки или находки». Учитывая, что подобная трактовка используется и в рамках археологической науки, то можно заметить, что отнесение объекта прошлого к археологическому наследию / памятнику никак не связывается с содержательной стороной самого объекта. Памятники архитектуры, изобразительного искусства, письменности, предметы религиозного культа и др. - абсолютно все артефакты культуры могут быть рассмотрены как археологическое наследие только по факту своего нахождения в земле или под водой. Фактически в археологическое не может быть включено только так называемое нематериальное культурное наследие. С этой точки зрения, можно утверждать абсолютную условность и нежизненность выделения самой археологической группы наследия или памятников, которое во многом носит сугубо юридический характер.

Искусственность выделения археологического наследия отражается и на выявлении его потенциальной ценности, значимости в актуальной культурной среде. Речь идет о том, что выделить специфические, присущие только объектам археологии ценностные характеристики практически невозможно.

Так, мы можем говорить о потенциальной ценности археологического наследия в современной российской и мировой культуре благодаря следующим его характеристикам. Во-первых, стоит отметить статус «древности», присущий практически всем археологическим объектам (за исключением отчасти памятников новейшего времени). На уровне массовой культуры значительный возраст археологических останков чаще всего вызывает чувства удивления, реже восхищения, а порой и недоверия. Как свидетельствует личный опыт автора в археологических экспедициях на Урале, большинство людей задумывается, когда узнает, что там, где они сейчас живут, человек существует тысячелетия, тот же эффект производит показ находок, имеющих возраст в несколько тысяч лет.

Интересно заметить, что, по мнению А. Ригла, феномен ценности возраста артефактов в своем законченном виде (понятие исторической ценности, традиции существовало и ранее) проявляется не ранее XX века. В обществе XXI века, нацеленном на инновации, «старинность» сохраняет и даже укрепляет свой магический статус. Характерно, что сегодня отношение к вещам, имеющим солидный возраст, не зависит ни от социальной, ни от профессиональной, ни от какой-либо иной принадлежности индивида. Сам факт древности делает любую вещь достойной внимания. В результате, можно наблюдать массовое и априорное признание ценности и интересности объектов археологического наследия.

В силу своего возраста памятники археологии оказываются также значимым мировоззренческим символом, поскольку через их восприятие формируется понимание длительности, сложности культурного пути человечества и подлинной многослойности самой культуры. Здесь можно привести слова, давшего культурологическое обоснование понятия «культурно-историческое наследие» как социо-культурного феномена. В «Беседах о русской культуре» он подчеркивает, что: «Культура есть память. Поэтому она всегда связа­на с историей, всегда подразумевает непрерывность нравственной, интеллектуальной, духовной жизни человека, общества и человечества. И поэтому, когда мы говорим о культуре нашей, современной, мы, может быть, сами того не подозревая, говорим и об огромном пути, который эта культура прошла. Путь этот насчи­тывает тысячелетия, перешагивает границы исторических эпох, национальных культур и погружает нас в одну культуру - куль­туру человечества». В этом смысле археологическое наследие как никакое другое отвечает функции культуры быть, по выражению, «ненаследственной памятью человечества», разрушая границы пространственно-временной локализованности человеческого опыта.

Однако, признавая «возраст» и, если можно так выразиться, его многообразие, как фактор ценности, мы не можем относить его действие только к памятникам археологии. Аналогичное воздействие будут иметь любые «старинные» вещи, имевшие возможность просуществовать в течение долгого времени, не выпадая из культурной среды, не проходя процесс археологизации. В данном случае не меньший интерес будут представлять результаты изысканий, например, археографов или этнографов.

Во-вторых, мы можем говорить о потенциальной ценности археологического наследия как возможности для познания обществ и культур, значительно отличающихся от актуальной действительности. Существенный хронологический интервал, отделяющий современность от прошлого, фиксируемого в археологических источниках, как это ни странно звучит, во многом определяет актуальность археологического наследия в современной ситуации.

Это позволяет эффективно использовать культурный потенциал прошлого для рефлексии современной ситуации (крайне востребованной сегодня в эпоху форсированных, фундаментальных перемен). Археология, по сути, задает крайне результативную для восприятия и отражения ситуацию социо-культурной «вненаходимости». Как отмечает, «культуры, память которых в основном насыщается ими же созданными текстами, чаще всего характеризуются постепенным и замедленным развитием, культуры же, память которых периодически подвергается массированному насыщению текстами, выработанными в иной традиции, тяготеют к «ускоренному развитию».

Так, например, специфика современного хронотопа («экстренный» темп современной жизни на фоне уничтожения пространства) может быть воспринята через изучение и сравнение с хронотопом традиционных обществ (именно так может быть классифицировано абсолютное большинство археологических культур, изучаемых исследователями). Учитывая, что современные пространственно-временные «порядки» оказывают во многом негативное воздействие на психику человека, в качестве лечебного «стабилизирующего» средства могут выступить ощущения «устойчивого времени и пространства» обществ Прошлого. Также через отношение людей археологических культур к окружающему их вещному пространству (мир индивидуальных вещей, имеющих историю и одухотворенность) можно понять и специфику воздействия на современного человека индустриального производства вещного мира (массовые «мертвые» вещи без истории и ценности, культ «нового»). Ту же ситуацию можно наблюдать и в отношении к природе, самим себе и миру. В лице археологического наследия мы имеем выход на своеобразное поле резко отличающихся от современных ощущений, знаний, ценностей.

Востребованность подобных ощущений иной культурной реальности отражается сегодня в развитии на территории Европы и отчасти в России археологического туризма и археопарков (археодромов), когда посетителям предоставляется возможность лично приобщиться к быту и мировоззрению человека далекого прошлого.

Учитывая значимость опыта общения с археологическими культурами, тем не менее, важно подчеркнуть, что уникальной ценности археологическое наследие в этом аспекте также не имеет. Не меньшую ценность для актуальных социумов имеет и взаимодействие с сохранившимися этнографическими обществами (ценности той же традиционной культуры) или знакомство с трудами классических историков. Осмысление древнего прошлого как другой страны (или точнее множества стран), другой материальной, духовной, художественной культуры на фоне бурного развития международного и внутреннего туризма также не выглядит как специфическая ценность археологических материалов.

В-третьих, мы можем говорить об эстетической ценности артефактов прошлого. Археологическое наследие – это культура, представленная в потрясающем многообразии вещных форм, созданных по замыслу миллионов авторов прошлого. Кроме этого стоит отметить факт неразделенности художественной и материально-бытовой сфер как при создании большинства вещей прошлого, так и их современном прочтении (когда мы восхищаемся рукоятями ножей, искусно выполненными каменными орудиями и т. д.), что выражает специфику восприятия артефактов древности. Отмечая востребованность художественных образцов прошлого, подтверждением чему может служить стиль ретро, имеющий большое значение в современном дизайне, тем не менее, мы, безусловно, не можем рассматривать эту ценностную характеристику, присущую археологическому наследию, как исключительное явление.

Наконец, мы можем выделять такую характерную черту археологических объектов как их принадлежность к сфере человеческой повседневности. В археологических коллекциях преобладают вещи, связанные с типовыми проблемами быта и регулярного жизнеобеспечения, имеющие в силу этого непосредственное отношение к нам самим. Безусловно, эта «привязанность» к рядовому зрителю, добавляет археологическому наследию актуальности и жизненности, однако и в этом случае мы не можем говорить об отсутствии аналогов, имеющих сходную значимость. В частности, речь идет о «конкуренции» в ценности со стороны материалов этнографии.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что ценность археологического наследия проявляется не в отдельных присущих только ему характеристиках. Археологические объекты и история, состоящая из них, с точки зрения познавательного интереса («интеллектуальной вкусности») и когнитивной, эстетической ценности, не являются уникальными. В определенном смысле можно утверждать, что ценностное отношение к археологическим источникам лежит в одной плоскости с отношением к «архивной» культуре в целом и с развитием межкультурного диалога. В связи с этим, в данном случае правильнее говорить о специфичности как об индивидуальном пересечении распространенных признаков. Именно сочетание статуса «древности», эстетического многообразия, ситуации значительной культурной инаковости и, при этом, принадлежности к сфере повседневности определяет характер ценности археологических древностей в современной социо-культурной среде.

Представленный выше анализ, носящий скорее теоретический, чем эмпирический характер, безусловно, не дает полной картины ценности археологического наследия. Потенциальное значение памятников культуры объективно должно расходиться с реальным восприятием их значимости. Переходя к дальнейшему изложению материала, также отметим, что сам факт посещения памятников древности, осмотра археологических экспозиций не может рассматриваться как свидетельство ценности. В связи с этим, более целесообразно при анализе востребованности остановиться не на практиках «использовании», «популяризации» или «актуализации» наследия, но на самом отношении рядового неспециализированного зрителя к археологическим древностям.

В качестве важнейшего условия формирования ценностного восприятия можно рассматривать знание об объекте отношения и представления субъекта о нем. Учитывая, что элементарное отсутствие информации об археологическом наследии является фактором блокирующим какое-либо ценностное отношение к нему, отметим, что, население, например, Уральского региона крайне слабо отражает факт наличия многочисленных археологических памятников в, казалось бы, известной им местности. Стоит отметить, что «провалы» в археологическом образовании типичны и для ученой аудитории. Большинство представителей гуманитарных наук , включая и историков, вряд ли сможет назвать и 10 памятников археологии в своем регионе. Археологическое наследие остается «terra incognita». В качестве объективной причины такой ситуации можно назвать практически полное отсутствие материалов, посвященных археологическим памятникам в школьных и вузовских учебных программах . В связи с этими обстоятельствами можно рассматривать археологическое просвещение как чрезвычайно актуальный фактор в формировании ценности археологических древностей для неспециализированной аудитории.

Большое значение для ценностного восприятия археологического наследия имеет также сложившийся образ самой археологической науки и фигуры археолога. В массовом сознании российских граждан с археологами связываются совершенно определенные темы. «Золото ищете?» и «мамонтов ищете?» - вот два самых распространенных вопроса, задаваемых любому, представившемуся археологом. Интересно, что такой миф фигурирует и в отечественных художественных произведениях. Так, например, мысль о том, что археолог – это человек, ищущий мамонтов, фигурирует в повести В. Токаревой «Ехал грека» и звучит затем в телеспектакле В. Фокина по ее мотивам «Между небом и землей» (1977 г.). Аналогичная ситуация наблюдается и за рубежом. Согласно данным исследования, проведенного в 2002 г. в Канаде, 21 % респондентов с понятием археология связывает кости динозавров, в США, по данным исследований 1999 года, 80 % респондентов на вопрос, изучают ли археологи динозавров, ответило утвердительно.

Подобные представления, искажая образ самой археологической науки и ее поля деятельности, оказывают в тоже время и положительное влияние на уровень значимости всего археологического наследия для рядового зрителя. При общей популярности темы мамонтов археологическая наука фактически присваивает себе интерес культурного посетителя, который по праву должен принадлежать палеонтологам.

Еще одно «искажение», связанное с образом археологии, проистекает из ее ассоциации с процессом раскопок. Как показывают европейские и американские исследования, сам образ археолога связывается в массовом сознании вовсе не с историей и объектами наследия. По данным центра исследования SAA (Американского общества археологии) абсолютное большинство респондентов связывают слово археология со словом «копать» в разных формах (59 %). Эта ассоциация находилась на первом месте и по данным других исследований, проведенных в Канаде, Швеции, США. В России аналогичные замеры не проводились, но вполне можно предположить, что их результат будет аналогичным.

Тема раскопок плотно сочетается также с мотивом поиска кладов, который оказывает существенное влияние на образ археологической науки в массовом сознании. Концепция клада, являющаяся значимым культурным архетипом, имеющим интернациональный характер, оказывает мощное мотивационное воздействие на отношение ко всей сфере археологического наследия.

Клад как сочетание тайны, ценности (понимаемой не только материально), опасности формирует отчасти и образ самого кладоискателя, чему мы имеем явное подтверждение в виде материалов социологических исследований . По данным К. Холторфа, в Европе работа археолога прочно связывается в общественном сознании с тремя основными идеями:

o Авантюризм и приключения,

o Детективный поиск,

o Сенсационные (значимые) открытия.

Здесь также можно привести определение археологии из широко известной на Западе книги К. Керрама «Боги, гробницы, ученые»: «…наука, в которой переплелись приключения и трудолюбие, романтические открытия и духовное самоотречение, наука, которая не ограничена ни рамками той или иной эпохи, ни рамками той или иной страны… Вряд ли на свете существуют приключения более захватывающие…».

Таким образом, археологическая наука и результаты ее деятельности плотно связана с такими значимыми для человека мифологемами, как «тайна», «опасная дорога / поиск», «клад / сокровище». С этой точки зрения, археологическое наследие значительно выделяется на фоне всей исторической науки и ее создателей. Тогда как работа историка скорее ассоциируется с «бумажками» и кабинетом (как подтверждение можно привести известное определение «архивная крыса»), археология скорее воспринимается как полная романтизма деятельность полевого исследователя (если история - это даты, то археология - это клады). Несмотря на то, что «сокровища» и значительные ценности можно обнаружить с равной степени вероятности и в археологических и архивных изысканиях, на уровне массового сознания приоритет явно отдается первой сфере.

Тем не менее, остается открытым вопросом, является ли наличие значительной познавательной мотивации к археологическим исследованиям, фактором ценности самого археологического наследия. Для многих археология – это скорее эффектная форма знакомства с прошлым, зачастую полностью вытесняющая содержание этого процесса. Во многом интерес к археологии носит сугубо гедонистический характер, что находит свое отражение в типовом, знакомом каждому археологу вопросе: «Что-нибудь интересное находили?». Далекое прошлое интересует массовое сознание во многом только как «занимательное» и «любопытное». Археология оказывается вполне подходящим продуктом для удовлетворения нашего интереса к тайнам, загадкам и сенсациям.

К факторам, отягчающим превращение археологического памятника в наследие, можно также отнести ситуацию абсолютной «оторванности», археологического прошлого от современных социумов. Так, например, на основе уральского материала можно говорить о невозможности определения этнической принадлежности памятников ранее 1-2 тыс. до н. э. Кроме того, этнические «привязки» объектов более поздних эпох (вплоть до начала 2 тыс. н. э.) часто условны и вариативны . Это связано со спецификой источника, представляющего нам прошлое исключительно в вещах. К сожалению, проблемы соотношения типологических рядов предметов материальной и духовной культуры с социо-культурными группами (важнейшая типологическая единица археологии – «археологическая культура» – это, по сути, типологическое единство вещного материала) до сих пор остаются не решенными. В результате археологи в большинстве случаев не могут привязать исследуемые ими объекты к какой-либо современной этнической группе (ситуацию осложняют также многочисленные процессы миграций и социо-культурных ассимиляций , имевших место в древности).

Все это позволяет классифицировать археологическое наследие как «архивное», «вырванное» из контекста истории актуальных социумов и культур. Таким образом, любая актуализация, оживление и включение археологического наследия в современную среду будут иметь привкус искусственности и симуляции. В связи с этим, можно заметить, что сегодня большинство клубов исторической реконструкции, активно включающих археологическое наследие в актуальные практики, не выходит за рамки конца 1 - 2 тысячелетий н. э. (от киевской Руси и средневековья до XX века). Остальные эпохи остаются за гранью их внимания во многом из-за отсутствия понимания этнической, смысловой и ценностной связи памятников более ранних эпох с современной ситуацией (возрождение традиций Киевской Руси или даже моделирование вооружения викингов в сравнении с восстановлением быта, например, козловской культуры выглядит значительно более понятным, осмысленным и ценностно значимым).

Таким образом, прошлое, представленное в археологических источниках, оказывается одновременно объектом, имеющим потенциальную и реальную ценность для актуальных социумов, но при этом не имеющим для них уникального смыслового значения. В связи с этим, мы уже не можем называть археологические древности памятниками, но и определять их терминах наследия также пока невозможно. В тоже время можно утверждать, что интерес к объектам археологии, даже построенный на их восприятии в стилистике жанра «приключений», может выступить в качестве основы для их популяризации, освоения, а вследствие этого и сохранения.

Примечание

См., например, Федеральный закон от 01.01.01 г. N 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации».

Миронова, природного и культурного наследия как императив культурной политики постиндустриального общества: дис. ... канд. культурологических наук: 24.00.01. М., 2000. С.77.

Как уже упоминалось выше, «памятник археологии» в российском законодательстве полностью синонимичен «объекту археологического наследия». Та же ситуация наблюдается в международном праве (речь идет о «Международной хартии по охране и использованию археологического наследия», одобренной в Лозанне в 1990 г.).

См., например Пряхин, и археологическое наследие. Воронеж, 1995.

Riegl, A. The Modern Cult of Monuments: Its Character and Its Origin , Foster, K. W. and Ghirardo, D. in Monument/Memory and the Mortality of Architecture. Oppositions 25, 1982: 21-51.

См. об этом, например, работы Lowenthal, D. The Past is a Foreign Country. Cambridge: Cambridge University Press, 1985; Shils, E. Tradition. London: Faber and Faber, 1981.

Лотман, о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). СПб., 1994. С. 8.

Каган, М. С. И вновь о сущности человека // Отчуждение человека в перспективе глобализации мира. Сб. статей. Выпуск I / Под ред. Маркова Б. В., СПб., 2001. С.67.

Каган, культуры. СПб. Петрополис. 1996. С. 274.

Лотман, в культурологическом освещении // Лотман статьи. Т. 1. - Таллинн, 1992. С. 200-202.

Подобные способы компенсации негативного воздействия современной социо-культурной и техногенной среды предлагает использовать, в частности, американский исследователь Э. Тоффлер (см. например, Тоффлер, Э. Шок будущего: Пер. с англ. / Э. Тоффлер. - М.: ACT», 2002).

Стоит заметить, что в формирующемся постиндустриальном обществе налицо возврат к ценностям ручного индивидуального изделия, когда ярлык «hand-made» становится признаком ценности вещи и вкуса ее обладателя.

Набирающее вес «зеленое» движение активно апеллирует, в частности, к древним практикам бережного отношения к природе. Об этом же пишут в своих работах и отечественные археологи – см. например, Косарев языческого миропонимания: По сибирским археолого-этнографическим материалам / . - М., 2003.

Здесь можно привести тот факт, что в библиотеках России на протяжении многих лет стоят не разрезанными сочинения российских классиков.

Pokotylo, D. Public Opinion and Canadian Archaeological Heritage: A National Perspective. Canadian Journal of Archaeology 26, 2002. Р. 88-129.

Ramos, M., Duganne, D. Exploring Public Perceptions and Attitudes about Archaeology. Report by HarrisInteractive on behalf of the Society for American Archaeology, 2000. Метод доступа: http://www. saa. org/pubedu/nrptdraft4.pdf (accessed 28 September 2004). Р. 31.

Ramos, M., Duganne, D. Op. cit. Метод доступа: http://www. saa. org/pubedu/nrptdraft4.pdf (accessed 28 September 2004). Р. 25.

На наш взгляд, для российской аудитории при наличии соответствующего исследования мы получили бы аналогичный образ археолога и археологии.

Holtorf, C. Monumental Past: The Life-histories of Megalithic Monuments in Mecklenburg-Vorpommern (Germany). Electronic monograph. University of Toronto (): Centre for Instructional Technology Development. Метод доступа: http://hdl. /1807/245.

Керрам, К. Боги, гробницы, ученые. СПб., 1994. С. 5-6.

Можно отметить, что один из проектов, преследующих цель использования археологического наследия в рамках туристских программ на Урале (представленный на конкурсе Губернатора Свердловской области среди студентов ВУЗов, обучающихся по специальности «Социально-культурный сервис и туризм» в 2007 г.), также использовал идею поиска. Концепция археологического тура базировалась на движении геокешинга ("поиск сокровищ" с применением достижений технического прогресса в области спутниковой GPS навигации (global positioning system)).

В соответствии с Законом РФ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов РФ» (далее - Закон об объектах культурного наследия, Закон) все археологические находки именуются объектами археологического наследия . К объектам археологического наследия согласно Закону относятся частично или полностью скрытые в земле или под водой следы существования человека, включая все движимые предметы, имеющие к ним отношение, основным или одним из основных источников информации о которых являются археологические раскопки или находки.

Таким образом, объекты археологического наследия могут быть как недвижимыми, так и движимыми. В подавляющем большинстве случаев археологические находки (движимые объекты) обнаруживаются при раскопках недвижимых археологических памятников.

Источником обнаружения подобных объектов являются «работы по выявлению и изучению объектов археологического наследия (так называемые археологические полевые работы)». Указанные работы в соответствии с п. 8 ст. 45 Закона об объектах культурного наследия проводятся на основании выдаваемого сроком не более чем на один год в порядке, устанавливаемом Правительством РФ, разрешения (открытого листа) на право проведения соответствующих работ. Обнаруженные подобным способом объекты в соответствии со ст. 4 того же Закона относятся к объектам культурного наследия федерального значения и могут находиться только в государственной собственности. В связи с этим физические и юридические лица, проводившие археологические полевые работы, в течение трех лет со дня выполнения работ обязаны передать все обнаруженные культурные ценности (включая антропогенные, антропологические, палеозоологические, палеоботанические и иные объекты, имеющие историко-культурную ценность) на постоянное хранение в государственную часть Музейного фонда РФ .

Нам не удалось обнаружить в российском законодательстве иных существенных положений, регулирующих правовой режим археологических объектов, помимо приведенных выше норм Закона об объектах культурного наследия. Таким образом, именно на основании приведенных выше норм предстоит определить, в чем состоит сущность указанных объектов, какова гражданско-правовая природа археологической находки.

Ценность археологических находок обычно носит весьма специфический, научный, и не всегда имущественный характер. Например, к археологическим находкам могут быть отнесены останки людей и животных или, с обывательской точки зрения, «испорченные», «некондиционные» предметы. Археологические раскопки являются целенаправленной деятельностью по обнаружению соответствующих предметов.

Клад, находка, брошенные вещи являются особыми разновидностями бесхозяйных вещей. Полагаем, что археологические находки являются не отраженной в ГК РФ специфической разновидностью бесхозяйных вещей. Согласно ст. 225 ГК РФ бесхозяйной является вещь, которая не имеет собственника или собственник которой неизвестен, либо вещь, от права собственности на которую собственник отказался. Право собственности на бесхозяйные вещи может быть приобретено в силу приобретательной давности, если это не исключается правилами ГК РФ о специфических видах бесхозяйных вещей. Право собственности на археологические находки не может быть приобретено в силу приобретательной давности. Специальное законодательство устанавливает презумпцию государственной собственности на обнаруживаемые археологические объекты.

Представляется, что обнаружение ценных археологических объектов в результате проведения разведок и раскопок является одним из способов приобретения права собственности на объекты археологического наследия. В литературе указывалось, что по редакции ст. 218 ГК РФ указанные в ней основания приобретения права собственности носят исчерпывающий характер, хотя они не охватывают всех возможных оснований приобретения права собственности. Подобного недостатка было бы легко избежать, если бы ст. 218 ГК РФ была бы дополнена указанием на то, что кроме перечисленных в ней оснований возможны другие способы приобретения права собственности .

Рассматриваемый нами способ приобретения права собственности на культурные ценности является весьма специфичным. Во-первых, осуществлять соответствующие работы по поиску указанных объектов имеют право лишь квалифицированные лица, получившие на это разрешение в установленном законом порядке. Во-вторых, в отношении всех указанных объектов специальным законодательством установлена презумпция государственной собственности. В-третьих, данные предметы всегда признаются объектами культурного наследия народов РФ исключительно федерального значения.

В связи с тем, что механизм такого способа приобретения права собственности как археологические раскопки подробно в законодательстве не раскрыт, на практике возникает множество вопросов.

Во-первых, из действующего законодательства, на наш взгляд, весьма сложно уяснить, установлена ли в России «монополия» государства на проведение работ по поиску археологических объектов. Закон об объектах культурного наследия содержит размытую формулировку. Как указывалось выше, в нем говорится лишь о том, что все археологические работы могут производиться на основании разрешения (Открытого листа) и о неких «физических и юридических лицах, проводивших археологические полевые работы». Таким образом, из содержания положений Закона однозначно следует лишь запрет на проведение соответствующих работ без их «санкционирования» государством. В ранее действовавшей Инструкции к Открытому листу на право производства археологических разведок и раскопок 1991 г., утвержденной Институтом археологии РАН, указывалось, что полевые исследования археологических памятников могут производиться лишь «в научных целях специализированными учреждениями, музеями, ВУЗами, государственными органами охраны памятников и общественными организациями, связанными с такой охраной». В ныне действующем Положении о производстве археологических раскопок и разведок и об Открытых листах 2001 г., утвержденном Институтом археологии РАН, также предусмотрено, что «полевые археологические исследования (раскопки и разведки) могут производиться лишь в научных, охранных и учетных целях специализированными научными и научно-реставрационными учреждениями, высшими учебными заведениями, музеями и государственными органами охраны памятников истории и культуры» .

Таким образом, формально, в приведенных документах не содержится запрета на выдачу разрешений негосударственным организациям. (Как известно, учреждения и музеи могут быть как государственными, так и частными или муниципальными.) Однако общая направленность комментируемого документа свидетельствует о том, что, в основном, Открытые листы выдаются именно специализированным государственным организациям.

В связи с тем, что Закон об объектах культурного наследия в ст. 45 установил, что порядок выдачи разрешений на проведение археологических работ должен быть установлен Правительством РФ, в настоящее время разработан проект соответствующего Постановления Правительства РФ, утверждающего Положение о порядке выдачи Открытых листов. В нем содержится несколько иная формулировка: «правом на получение Открытого листа и руководство полевыми археологическими работами обладают исследователи, имеющие специальную подготовку, владеющие современными методами ведения раскопок и разведок и фиксации их итогов в форме Научного отчета». Приведенная формулировка призвана, на наш взгляд, либерализовать систему выдачи Открытых листов, допустив к проведению археологических работ не только работников государственных организаций, но иных квалифицированных лиц. Однако не стоит забывать о том, что все указанные лица после окончания соответствующих работ обязаны передавать обнаруженные объекты в государственную часть музейного фонда РФ.

Остается открытым и вопрос получения разрешения собственника земельного участка на проведение раскопок. В законодательстве вообще не содержится положений, разграничивающих проведение археологических работ на государственных, муниципальных или частных землях. Эта проблема не столь актуальна в случаях, когда земельный участок, на котором государственной организацией проводятся археологические полевые работы, находится в государственной собственности. (Большая часть официальных археологических работ на сегодняшний день производится на землях историко-культурного назначения, находящихся в государственной собственности.) Однако нам не удалось обнаружить в законодательстве норм, регулирующих проведение раскопок на частной или муниципальной земле.

Столь пристальный интерес к проблемам археологической тематики сегодня представляется вполне закономерным. Не секрет, что в последние годы нашу страну захлестнула волна так называемой «черной археологии». В связи с этим предусмотренный законом механизм приобретения государством права собственности на объекты археологического наследия все чаще дает сбои. Наибольшая опасность в данном случае, с нашей точки зрения, заключается не столько в том, что вновь обнаруживаемые объекты не поступают в государственную собственность, сколько в том, что несанкционированные раскопки способны нанести непоправимый ущерб археологическому наследию России.

Как известно, в археологии огромное значение имеет так называемый «контекст находки» (какие вещи встречены вместе, при каких обстоятельствах они попали в землю и т.д.) В этой связи в советское время основные усилия законодателя были направлены на сохранение именно недвижимых памятников (поселений, могильников, древних крепостей и т.п.), а не отдельных предметов. Этому подходу способствовало то, что после Октябрьской революции собственником земли, а значит и археологических памятников, стало государство. С другой стороны, были ликвидированы крупные состояния, позволявшие создавать крупные частные коллекции культурных ценностей. Профессиональные грабительские раскопки были бессмысленны. Таким образом, охрана основного источника археологических находок - археологических памятников, считалась вполне достаточной мерой и для предотвращения расхищения культурных ценностей.

Произошедшая в нашей стране либерализация гражданского оборота существенно изменила сложившуюся в советское время обстановку. На сегодняшний день земельные участки, на территории которых располагаются археологические памятники, могут принадлежать на праве собственности, аренды и т.д. частным лицам. Кроме того, появились экономические основы для создания крупных частных коллекций культурных ценностей. Это привело к формированию устойчивого спроса на них, а как следствие этого - к появлению поставщиков таких культурных ценностей - так называемых «черных археологов», ведущих планомерное массовое ограбление археологических памятников .

Нелегальный рынок археологических находок является весьма существенным сегментом нелегального рынка культурных ценностей. Существует значительное количество коллекционеров, желающих приобрести именно археологические объекты. Благодаря формированию соответствующего рынка, грабительские раскопки археологических памятников поднялись на качественно новый уровень. Если раньше они носили случайный характер и, в силу этого, наносили незначительный ущерб, то теперь ими занимаются профессионалы, имеющие достаточно знаний, необходимую технику и оборудование, целенаправленно выбирающие объекты для поиска ценностей. В современных условиях идет процесс обезличивания движимых культурных ценностей, попадающих на рынок. Практически все предметы объявляются случайными находками. Кроме того, дается ложная информация даже о регионе находки для того, чтобы не привлечь конкурентов, и невозможно было проверить легенду об обстоятельствах находки вещи. Восстановить истинный контекст находки в таком случае практически невозможно.

Таким образом, введение археологических объектов в хозяйственный оборот, формирование и хранение коллекций подобных культурных ценностей, в значительной степени являются незаконными, ввиду незаконности первоначального приобретения этих предметов.

2019/4(19)

Освоение наследия

Многообразие состава достопримечательныъ мест России. Часть 1: Центральный федеральный округ Российской Федерации

Использование историко-культурного потенциала территории при организации тематических исторических парков

Подводное культурное наследие

Подводная лодка № 2: история создания и утраты, перспективы обретения

Музей истории подводных сил России им. А.И.Маринеско и его роль в социально-культурном пространстве Калининского района Санкт-Петербурга

Отечественное наследие за рубежом

Миклухо-Маклай и русские имена на карте Папуа – Новой Гвинеи

Исторические исследования

Советский конструктивизм

Прикладные исследования

О роли декоративного оформления в атрибуции бронзовых колоколов

российского производства

Инновационные компетенции в образовательно-воспитательных стратегиях повышения профессионального мастерства

Архив

Загорулько А.В.

Местонахождение как объект археологического наследия

Среди типов археологических памятников встречаются объекты, на которых нет культурного слоя (или он в значительной степени переотложен), прежде всего это наскальные изображения, на которых и не предполагается наличие слоя в силу их специфики. Другой тип памятников, не вошедший в списки законодательно закрепленных объектов археологического наследия, но широко представленный в археологической литературе и учебниках – местонахождение. Хотя встречается термин «местонахождение наскальных рисунков» - в Читинской области, около Сухотинских стоянок.

Закрепленность данного термина в научной литературе отражается в списке охраняемых памятников истории и культуры – по материалам сайта http://kulturnoe-nasledie.ru/ содержащего весьма неполный перечень памятников – среди памятников археологии фигурируют 113 местонахождений, относящихся к различным эпохам истории человечества. 6 – республика Карелия, 1 – Марий Эл, 1 – Алтайский край, 2 – Астраханская область, 17 – Белгородская область, 51 – Кемеровская область, 1 – Костромская область, 4 – Ростовская область, 1 – Свердловская область, 3 – Томская область, 3 – Челябинская область, 2 – Тюменская область, 1 – Республика Алтай, 5 – Республика Башкортостан, 6 – Республика Дагестан. Региональные списки более содержательны – только в одном Краснодарском крае – 48 местонахождений. Хотя памятники этого типа могут и отсутствовать в некоторых региональных списках, например в Ставропольском крае.

Несмотря на то, что в законодательных актах по охране и использованию данная категория памятников не упоминается. С самого начала, с «Проекта мер охранения памятников старины», предоставленном А.С. Уваровым на первом археологическом съезде в 1869 г., содержащего первую классификацию памятников истории и культуры, недвижимые памятники археологии, искусственные (насыпи-валы, городища и курганы) были отнесены к архитектуре. В дальнейшем, такое законодательное определение памятников археологии сохранялось до 1948 г., когда было принято постановления «О памятниках культуры», где памятники археологии были выделены в отдельную категорию - «памятники археологии: древние курганы, городища, свайные постройки, остатки древних стоянок и селищ, остатки древних городов, земляные валы, рвы, следы оросительных каналов и дорог, кладбища, могильники, могилы, древние намогильные сооружения, дольмены, менгиры, кромлехи, каменные бабы и пр., древние рисунки и надписи, высеченные на камнях и скалах, места находок костей ископаемых животных, а также древние предметы» . Затем с незначительными изменениями перечень видов археологических памятников дублировался в законе «Об охране и использовании памятников истории и культуры» 1978 г., в постановлении Совета министров СССР от 16 сентября 1982 г. « Об утверждении Положения об охране и использовании памятников истории и культуры» (№ 865). В Федеральном законе №73 «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» от 25 июля 2002 г. содержание термина памятник археологии не раскрывался, зато определения категорий объектов культурного наследия (памятники, ансамбли, достопримечательные места), позволяли относить к охраняемым объектам почти все типы памятников археологии – особенно к категории «достопримечательные места», которые определялись как: «…объекты, созданные человеком или совместные творения человека и природы, в том числе места бытования народных художественных промыслов; центры исторических поселений или фрагменты градостроительной планировки и застройки; памятные места, культурные и природные ландшафты, связанные с историей формирования народов и иных этнических общностей на территории Российской Федерации, историческими событиями, жизнью выдающихся исторических личностей; культурные слои, остатки построек древних городов, селищ, стоянок, места совершения религиозных обрядов». Собственно местонахождение вполне подходит под определение «остатки построек древних городов, селищ, стоянок, места совершения религиозных обрядов», даже если культурный слой отсутствует.

Термин местонахождение употреблялся в российской науке с конца 19 века и был связан в основном с естественными науками. В то время первобытная археология развивалось в тесной связи с естественными науками – геологией, палеонтологией, географией, биологией, зоологией, в античной и средневековой археологии для определения случайных находок употреблялись термины – собственно находки, остатки, древности, памятники и т.д .

В естественных науках термин местонахождение употреблялся в отношении находок относящихся к их как к основному предмету изучения т.е. пункт, где найдено или наблюдалось отдельное растение или животное. Например, у Черского – как места локализации окаменелостей древних животных , так и скопление археологического материала. Такое понимание термина местонахождение сохранилось у палеонтологов до наших дней. Они рассматривают местонахождение не только как находку окаменелостей на поверхности, в обнажении, но и как локализацию окаменелостей в толще слоев, а иногда как отдельный слой. В палентологии рассматриваются процессы формирующие местонахождения, а также классифицируются различные типа местонахождений .

К.С. Мережковский, рассматривает в Крыму – три открытых местонахождения, которых он отличал от пещерных памятников, которых называл пещерами. Под открытыми месторождениями имелась ввиду локация подъемного материала. Количество найденного материала на одном местонахождении достигало 1000 экземпляров. Такой памятник он проинтерпретировал как «фабрику». (Мережковский 1880, с. 120)

Собственно термин «местонахождение», возможно является русским переводом с немецкого Fossil – Lagerstatteh, (англ.location, locality; фр. localite).

Хотя российские археологи при публикации своих работ на французском языке использовали термин «lestation» (Формозов 1982, с. 17; И. М. Бухтоярова 2014). Буквальный перевод этого слова - пункт» также используется до сих пор. Иногда встречался термин «пункт местонахождения» (Третьяков 1937, с. 227; Коробков 1971, с. 62)..

В российской археологии конца 19 - начала 20 в. под понятием «памятник» имелась ввиду находка, артефакт (Уваров 1881) и у А.С. Уварова локализация находок (памятников) – называется «место нахождения». В.А.Городцов в дальнейшем разделяет памятники на простые – собственно артефакты и коллективные – стоянки, селения, города (Городцов 1925). Таким образом, термин «местонахождение» использовался для указания локализации находки или комплекса, который в дальнейшем идентифицировался как определенный тип памятника (стоянка, курган, селище), а если он не был определен – он так и оставался местонахождением.

В научных отчетах и публикациях термин «местонахождение» иногда «пункты местонахождения» использовался для определения места обнаружения артефактов, в основном каменного века .

Такое понимание местонахождения отразилось в учебнике Д.А. Авдусина «Основы археологии»: «Палеолитические местонахождения делятся по условиям залегания на непереотложенные, т. е. дошедшие до нас в неизменном состоянии, как их оставили жившие на них люди, и переотложенные, которые в результате геологических процессов (передвижений земной коры, вулканических явлений, действий потоков воды и пр.) были смещены со своих мест и отложены в других, рядом или на значительных расстояниях. В таком случае это уже не стоянки, а местонахождения. В них нет ни жилищ, ни костров, ни самого культурного слоя». , Также трактуется местонахождение в более поздних учебниках, где авторы пытаются дать определение термину местонахождение, например Н.И. Петров «В результате различных геологических,гидрологических и иных естественных процессов культурные слои многих поселений эпохи камня (особенно – периода палеолита) были разрушены. Вещевой комплекс таких стоянок оказался, так сказать, «переотложенным». Иногда, находясь в состоянии вторичного залегания, предметы из камня все же занимают определенную позицию в геологической стратиграфии данной местности. В других ситуациях остатки разрушенных стоянок оказались на современной дневной поверхности – такие памятники фиксируются только по находкам каменных орудий, геологическая привязка которых, как правило, невозможна. Во всех этих случаях для обозначения подобных объектов археологи пользуются термином местонахождение» .

Поскольку чаще всего такая ситуация встречается на памятниках палеолита, мезолита, поэтому такой тип памятников и считался характерным для этих периодов . Для палеолитических памятников «культурный слой – «сложное геологическое тело, возникшее в результате сочетания антропогенных и естественных факторов и претерпевшее значительные изменения. Понятие «непотревоженный» (залегающий in situ) культурный слой применительно к палеолиту носит заметную долю условности» (Деревянко, Маркин, Васильев 1994). На памятниках палеолита выделяют «заполнитель», представляющий собой в основном четвертичные осадочные отложения, отражающие геоморфологические процессы, сопровождающие пост-депозициональную стадию эволюции культурного слоя. В принципе полное разрушение культурного слоя также является одним из таких процессов. Изучение этих процессов является неотъемлемой частью интерпретации палеолитических памятников со сложной стратиграфией, в частности верхнепалеолитических и нижнепалеолитических памятников Восточной Сибири (большинство которых называются местонахождениями), Г.П. Медведев и С.А. Несмеянов выделяли несколько видов концентрации археологического материала, к нарушенному культурному слою относились «перезахороненные» - смещенные по горизонтали, «переотложенные» - смещенные по вертикали и «экспонированные» - лежащие на поверхности (Медведев, Несмеянов 1988). Актуальность систематизации памятников с нарушенным культурным слоем была вызвана их большим количеством в данном регионе. Несмотря на наличие хотя и переотложенного культурного слоя и большое количество археологического материала они называются местонахождениями, например Георгиевское (Роговской 2008, с. 74). Кроме того, в научный оборот вошло определение «геоархеологическое местонахождение» и соответствующая методика исследования - выделение элементов «заполнителя» и выявление структуры измененного культурного слоя (Александрова 1990, с.7).

Методика обследования палеолитических местонахождений, где материал лежал на поверхности, была разработана И.И. Коробковым на примере Яштухского местонахождения, поверхность пунктов разбивалась на квадраты и находки фиксировались на плане, что позволило более точно выделять группы скоплений и специализированные участки. Анализ материала включал в себя корреляцию морфологии изделий и их внешнего вида (патину, ожелезнение и окатанность) . Также точная пространственная фиксация пунктов скопления материала с помощью JPS была применена в пустыне Гоби новосибирскими археологами .

Местонахождения палеолита и мезолита в зависимости от региона могут быть приурочены к разным ландшафтным элементам.

Памятники палеолита в аридных и семиаридных регионах находятся на площадках и склонах эрозионных террас, иногда на конусах выноса, предгорных шлейфах. В целом, там, где процессы эрозии преобладали над осадконакоплением археологический материал мог оставаться на том месте, где были оставлен в древности или менять месторасположение по горизонтали. Хотя часто археологические остатки могли перекрываться отложениями, которые затем подвергались эрозии, что способствовало экспонированию археологических находок на поверхности . В местах активной береговой эрозии, например на Красноярском водохранилище, памятники разрушаются, а археологический материал экспонируется на цокольные террасы и отмели – в этом случае можно говорить о серии местонахождений (Дербинские местонахождения) .

Мезолитические местонахождения, в частности зандровой зоны Европейской части, обладают своей спецификой. Из-за образа жизни мезолитического населения – бродячих охотников-собирателей – сами стоянки представляют собой памятники с очень слабым культурным слоем, залегающим близко к поверхности, отсутствием следов сооружений. Вследствие процессов почвенных процессов в перекрывающих отложениях артефакты часто оказываются на поверхности. В зандровой зоне Восточной Европы, мезолитический материал находится в дерне , а открытые мезолитические стоянки Среднего Дона приурочены к более подвижным аллювиальным и аллювиально-пролювиальным слоям .

Методика обследования таких местонахождений в принципе такая как и палеолитических, планиграфический анализ, реконструкция почвенных процессов в данном конкретном месте и типологический анализ находок каждого скопления . Разница в том, что в большинстве палеолитических местонахождений – материалы на поверхности представляют собой части разрушенного культурного слоя, который еще мог сохраниться в толще литологических слоев, на мезолитических памятника слой, как правило, разрушен полностью. Кроме того, в случае с мезолитическими памятниками их интерпретация более субъективна – назвать памятник стоянкой или местонахождением полностью зависит от первооткрывателя, к тому же мезолитические местонахождения – это исключительно памятники, где материал расположен на поверхности.

Но как тип памятника термин местонахождение употреблялся не только в отношении памятников палеолита, мезолита, но для определения находок других периодов.

В неолите, когда ландшафты были сравнимы с современными, поселения становятся более стационарными, вследствие изменения стратегии охоты, из-за постоянных маршрутов передвижения от скопления одного пищевого ресурса к другому, что конечно не исключает наличие кратковременных стоянок. Такой образ жизни характерен конечно для неолитического населения умеренной экваториальной зон, в центрах земледелия поселения были полностью стационарными. Памятники неолита как и в палеолите и мезолите также подвергались воздействию природных разрушающих факторов – эрозии, смещению литологических слоев. Но в силу большей стационарности проживания и соответственно более мощного культурного слоя, а также не столь продолжительного периода воздействия (все-таки 5 тысяч лет не 30-40) количество поселений с культурным слоем in-situ значительно увеличилось. Соответственно и местонахождения неолита не столь многочисленны как мезолитические, в отношении к другим типам поселений и общему количеству памятников.

В период образования больших поселений городищ и селищ (бронзовый, железный века, раннее средневековье) – интерпретация и понимание местонахождений резко меняется. Они перестают ассоциироваться с таким типом поселения как стоянки, зато дают большой простор для вариантов объяснения причин такого пространственного распределения (клад, брошенные вещи, случайные находки). Хотя влияние геоморфологических процессов (береговая абразия и т.д.) сохраняется.

Всеобщим признаком местонахождения в этих определениях, кроме точно зафиксированного месторасположения, является переотложенность, изменение или отсутствие культурного слоя, а также - как проявление этих процессов – наличие исключительно подъемного материала.

В некоторых регионах следуя местной традиции описания памятников, основанной на преобладающих типах археологических памятников местонахождениями могут называться концентрации археологического материала различной степени дисперсности на поверхности или у подножия склоновых или береговых обнажений.

Часто они называются также пунктами, пятнами и другими терминами, заимствованными из геоморфологии и почвоведения.

В целом, определение памятника – местонахождение или стоянка зависит от археологического контекста конкретной территории, от преобладающих типов памятников, если большинство из них представлены просто местами концентрации археологического материала – то памятник с более или менее сохранившимся участком культурного слоя мог интерпретироваться как стоянка..

Однако при наличии точно стратифицированных памятников (даже культурный слой был нарушен), которые рассматриваются как опорные и наличии большого количества материалов с этих памятников возможно построение хронологических схем определенной эпохи. Например, местонахождения Игетей, Георгиевское . Тогда местонахождение можно рассматривать не как место обнаружения немногочисленного подъемного материала, а как вполне самостоятельный археологический источник. Кроме того, при наличии набора методик и совместных исследований с геоморфологами, палинологами и почвоведами любые месторождения могут считаться археологическим источником.

Л.С. Клейн попытался генерализовать понятие «местонахождение»: «Между тем и полевая археология нуждается в термине, который покрывал бы всякие отдельно обнаруженные древности - и один предмет, и несколько предметов, обнаруженных вместе далеко от других, но не связанных надежно в единый комплекс (т. е. не памятник), и памятник. Ведь все это пункты на археологической карте, имеющие нечто общее в значении для полевой археологии: это результаты разведки, дающие информацию о прошлом (например, о заселенности края) и подлежащие дальнейшему изучению, возможно, посредством раскопок. Поэтому общий термин нужен. В русской терминологии для этого применяется термин «местонахождение» (в английской - site)». Позже он конкретизирует данное понятие - «Местонахождение» – любой памятник или совокупность тесно смыкающихся территориально памятников, связанная с определенным местом и заметно отделенная территориально от других конкретных археологических объектов значительным расстоянием (свободным пространством) – так, чтобы заслуживать быть отмеченным отдельным значком (как отдельная точка) на археологической карте .

Таким образом, Л.С.Клейн противопоставляет комплекс и местонахождение. Также и В.С.Бочкарев уточняя содержание термина комплекс, одним из его свойств считает функциональную связь артефактов, а то что они найдены в одном месте (локусе) недостаточно .

Е.Н. Колпаков употребляет термин местонахождение в более широком значении – и относит его к такому понятию как «археологический универсум», археологическая реальность. Таком образом, это набор артефактов, обладающих только одним свойством – они найдены в одном месте.

Местонахождением может называться любое место, где обнаружен материал – определение и отнесение памятника к какому-либо типу происходит после интерпретации материала и ситуации его залегания.

Неопределенность в интерпретации и изученности (только подъемный материал) отразилась и в Положении о порядке проведения археологических полевых работ и составления научной отчётной документации, основополагающего документа для проведения археологических работ. Даже в новой редакции 2015 года термин местонахождение был сохранен – хотя в основных понятиях его нет: «Для местонахождений, выявленных по подъёмному материалу (без земляных работ), допускается глазомерная съёмка.3.5 (в)».

Таким образом, местонахождение с одной стороны представляет собой тип археологического памятника с переотложенным или отсутствующим культурным слоем, с другой просто место расположения, концентрация археологических находок, его пространственные и качественные (находки) характеристики, которые еще нуждаются в интерпретации. В основном, в этом значении этот термин и употреблялся в научной литературе. Также в полевых археологических отчетах так назывались скопления немногочисленных находок на поверхности, которые сложно было отнести к какому-либо закрытому комплексу, где имеется явно выраженная функциональная и хронологическая связь между элементами. Поскольку закрытый комплекс даже экспонированный на поверхности сохраняет функциональную связь элементов, подобные местонахождения каменного века часто называли стоянками, средневековые – кладами или просто находками. В большинстве случаев основой интерпретации являлись находки и остатки сооружений (очаги), их культурная принадлежность, пространственные отношения между обнаруженными артефактами. В то время как анализ особенностей постдепозициональных естественных процессов, более сложен и требует привлечения специалистов-геоморфологов. Открытые комплексы труднее интерпретировать, находки могут быть не связанны ни хронологически, ни функционально.

В археологических исследованиях местонахождения обычно никогда не являются опорными памятниками, материалы которых лежат в основе анализа, будь то хронология региона или характеристика археологической культуры (за исключением палеолитических памятников). Часто они являются фоном, основные признаки которого, материал и пространственная привязка характеризуют временные и пространственные границы распространения той или иной культуры. Они лишены археологического контекста как памятника археологии, но являются неотъемлемой археологической частью окружающего ландшафта. Таким образом, их необходимо фиксировать и описывать, поскольку они являются такими же объектами археологического наследия как и любой другой памятник археологии. Соответственно представляют собой определенную часть базы данных, которую надо сохранять.

ЛИТЕРАТУРА

Авдусин Д.А. Основы археологии. – М., 1989. – С. 25.

Александрова М.В. Некоторые замечания по теории палеолитического культурного слоя // КСИА. – 1990. – № 202. – С. 4–8.

Береговая Н.А. Палеолитические местонахождения СССР: 1958-1970 гг. – Л.: Наука, 1984.

Бочкарёв В.С. К вопросу о системе основных археологических понятий // Предмет и объект археологии и вопросы методики археологических исследований. – Л., 1975. – С. 34-42.

Бухтоярова И.М. С.Н. Замятин и открытие первого палеолитического жилища в СССР/ Верхний палеолит Северной Евроазии и Америки: памятники, культуры, традиции. – СПБ., 2014. – С.74-77

Васильев С.А. Древнейшее прошлое человечества: поиск российских ученых. – СПб., 2008. – С. 77-79

Городцов В.А. Археология. Каменный период. Т.1. – М.-Л., 1925.

Деревянко А.П. Палеолитоведение: введение и основы / Деревянко А.П., С.В. Маркин, С.А.Васильев. – Новосибирск: Наука, 1994.

Деревянко А.П. Археологические исследования российско–монгольско–американской экспедиции в Монголии в 1995 г. / Деревянко А. П., Олсен Д., Цэвендорж Д.– Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 1996.

Ефремов И.А. Тафономия и геологическая летопись. Кн: 1. Захоронение наземных фаун в палеозое. Труды палеонтологического института. Т. 24. – М.: Изд-во АН СССР, 1950.

Классификация в археологии. – СПб.: ИИМК РАН, 2013. – С. 12.

Клейн Л.С. Археологические источники. – Л. Изд-во ЛГУ, 1978.

Клейн Л.С. Археологическая типология. – Л., 1991.

Коробков И. И. К проблеме изучения нижнепалеолитических поселений открытого типа с разрушенным культурным слоем // МИА. – 1971. – № 173. – С. 61–99.

Кулаков С.А. Об одной индустриальной особенности раннего и среднего палеолита северо-западного Кавказа // Первая абхазская международная археологическая конференция. – Сухум, 2006. – С. 225-230.

Медведев Г. И., Несмеянов С. А. Типизация “культурных отложений” и местонахождений каменного века // Методические проблемы археологии Сибири. – Новосибирск: Наука, 1988. С. 113–142.

Мережковский К.С. Отчет о предварительных исследованиях каменного века в Крыму// Известия ИРГО. Т. 16. – СПб., 1880. – С.120

Охрана культурного наследия России XVII-X X вв.: Хрестоматия. – М., 2000.

Патрушев В.С. Этнокультурные процессы в Европейской России в эпохи палеолита и мезолита. Проблемы истории России. Вып. 5. Екатеринбург, 2003. – С. 21-49 .

Петров Н.И. Археология. Учебное пособие. – СПб., 2008.

Роговской Е. О. Результаты исследований местонахождения Георгиевское I в южном Приангарье // Вестник НГУ. Т. 7. Вып. 3. – 2008. – С. 63-71.

Сорокин А.Н. Мезолит Оки. Проблема культурных различий. – М., 2006.

Сорокин А.Н. Очерки источниковедения каменного века. – М.: ИА РАН, 2016. – С. 41.

Сосновский Г.П. Новые палеолитические местонахождения Южной Сибири. Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях института истории материальной культуры. Вып. VII. – М.-Л.: Изд. АН СССР, 1940.

Сосновский Г. П. Палеолитические стоянки в долине р. Качи у г. Красноярска / / СА. – 1948. – X. – С. 75-84.

Палеолитические местонахождения Дербинского археологического района: Красноярское водохранилище / Стасюк И. В., Е. В. Акимова, Е. А. Томилова, С. А. Лаухин, А. Ф. Санько, М. Ю. Тихомиров, Ю. М. Махлаева // Вестник археологии, антропологи и этнографии. – 2002. – №4. – С. 17-24.

Третьяков П.Н. Экспедиция по изучению ""арктического палеолита"" // СА. – 1937. – №2. – С. 227.

Третьяков П.Н. Калужская экспедиция Государственной академии истории материальной культуры им. Н.Я. Марра 1936 // СА. – 1937. – №4. – С. 328–330.

Уваров А.С. Археология России: Каменный период. – М., 1881.

Федюнин И.В. Мезолитические памятники Среднего Дона. – Воронеж, 2007.

Формозов А.А. Очерки по истории русской археологии. – М., 1961

Формозов А.А. Проблема древнейшего человека в русской печати // СА. – 1982. – №1. – С. 5-20.

Конференция «Цивилизационный путь России: культурно-историческое наследие и стратегия развития» прошла в Москве

15-16 мая в Москве проходила Всероссийская научно-практическая конференция «Цивилизационный путь России: культурно-историческое наследие и стратегия развития», организованная Российским научно-исследовательским институтом культурного и природного наследия им. Д.С.Лихачева и Министерством культуры Российской Федерации.